Храм тысячи искусств. Академия Штиглица
В больших городах прекрасна бесконечность открытого пути, исследования неизвестных мест. Идешь знакомой улицей, но вот выбираешь другой поворот — и видишь что-то новое. Заглядываешь в дом — а он наполнен волшебством, трудом сотен умелых рук, памятью дерева, стекла, металла.
Музей прикладного искусства при Академии Штиглица часто остается в стороне среди других известных музеев Петербурга — и совершенно незаслуженно! Увидев однажды Большой выставочный зал академии на фотографии, вы непременно захотите его посетить. Теплые красные стены, лестница удивительной белизны и симметрии, стеклянный купол — в таком месте должно быть светло и спокойно.
Художественно-промышленная академия Штиглица в советское время была известна как Мухинское училище, «Муха», — в честь Веры Мухиной. Здесь учатся графике, промышленному дизайну, монументально-декоративной живописи, реставрации, искусствоведению и многим другим специальностям.
Академия была основана в 1876 году российским меценатом Александро Людвиговичем Штиглицем и называлась тогда Центральным училищем технического рисования. Обучение предполагало сочетание художественных и технических направлений. Неотъемлемой частью академии стал Музей прикладного искусства, работа над созданием которого в основном велась преподавателями и учащимися. В 1896 году Музей переехал в отдельное здание, построенное по проекту архитектора Месмахера — уникальное по замыслу и красоте строение.
Тысячи экспонатов, десятки залов и галерей повествуют о развитии и становлении мировых художественных стилей. Античность, Средневековье, эпоха Ренессанса, западноевропейское и русское искусство легко сменяют друг друга, оставаясь при этом цельной историей веков.
Заходишь и сразу немного теряешься. Переходы, галереи, один зал, другой. Каждый прекрасен: яркая роспись стен, золотые ребра потолочных сводов, крученые лестницы. Посетители музея входят в здание вместе со студентами. Осторожно шагаем по коридору и все заглядываем в глаза: а вы, ежедневно прикасающиеся к этим перилам и дверным ручкам, — вы в таком же восторге?
— Наш музей создавался как учебно-наглядное пособие для студентов, — рассказывает Алексей Абакумов, помощник ректора академии по связям с общественностью, выпускник и преподаватель академии. — С годами подмечаешь новые детали, которых не видел раньше. Первый восторг, конечно, со временем уменьшается. Это нормально. Живя и работая в центре Петербурга, привыкаешь к красоте архитектуры. Но стены становятся ближе и роднее.
Здесь мир тонкой ручной работы, многолетнего труда. Инкрустация слоновой кости и бронзы на сундуке черного дерева. Десятки кованых ключей всех размеров и форм. Тончайшая резьба под слоем лака. Удивительные слова в описании техник исполнения: маркетри — мозаика из фигурных пластинок — ореховым наплывом. Расписная глазурь в оконных порталах — майолика — сохранилась со времен постройки здания ярким калейдоскопом стекла.
Кроме подлинных старинных изделий и украшений, здесь находятся точные копии, выполненные студентами разных лет. Прямо при нас, сидя под потолком, юноша размывает участок свода — по-видимому, открывая за побелкой роспись.
— Студенты кафедры живописи и реставрации регулярно занимаются восстановлением исторических росписей в интерьерах академии, — подтверждает Алексей. — Часть стен была побелена в советское время. Но не чтобы разрушить исторические росписи, а, наоборот, чтобы сохранить их. Значительную часть успели отреставрировать еще во времена СССР, но некоторые интерьеры остались под слоем краски. Их как раз и восстанавливают — это проходит в рамках студенческой практики или даже дипломных проектов. Если сравнить то, как выглядели эти росписи, когда я учился, и их сегодняшний вид, то, конечно, они были значительно раскрыты. Но реставрация — дело небыстрое. На кафедре постоянно занимаются восстановлением картин и икон. Например, прошлой осенью была закончена реставрация иконы Николая Чудотворца 19 века. Целых семь лет ее восстанавливали несколько поколений студентов. Многие картины я помню до реставрации и не раз видел, как они оживали.
Большой выставочный зал, или Молодежный, как его называли в советское время, — особенная часть здания, не относящаяся к музею, но иногда открытая для простых посетителей. Он окружен двухъярусной галереей и напоминает двор итальянского палаццо. На второй этаж галереи ведет та самая двойная лестница. Алексей говорит, что это, безусловно, его любимое место в академии:
— Спросите у любого студента, преподавателя или сотрудника — он ответит то же самое. Это медитативное пространство, где можно находиться бесконечно, особенно вечером, когда там мало людей. Но, отмечу, все очень зависит от твоего внутреннего состояния — иногда хочется чего-то иного. Например, сходить в зал «Теремок» или Зал Генриха Второго. Почти все интерьеры выполнены в разных исторических стилях — всегда найдется что-то под настроение.
Интерьер каждого помещения впечатляет. Зал в неорусском стиле покрыт затейливым орнаментом, будто сказочный терем. Аванзал, открывающий экспозицию, разделен двумя рядами мраморных колонн. Над ними растянуто живописное полотно сводов, образующих в помещении три нефа. Малые Итальянские галереи хранят уникальную коллекцию керамики и фарфора. А в Папской галерее кажется, что стоишь вверх ногами — архитектурные решения играют с сознанием и заставляют вопросительно наклонять голову, всматриваясь. Как рассказывает Алексей, архитектор Месмахер ссылается здесь на Папскую галерею в Ватикане, которую расписывал Рафаэль. При этом галерея академии — не точная копия, а творческая интерпретация зодчего. Здесь же находится винтовая лестница, и упирается она в тихую скульптурную мастерскую, где пахнет влажностью и гипсом, а в кусках глины спят будущие формы и объемы.
Чернильницы, дверное стукальце — вещи, умирающие теперь, или уже умершие. Времена, когда для каждого действия был свой предмет — красивый, выточенный, искусно украшенный. Что за скорость жизни у людей была тогда, что за взгляд на мир? Размышляя о переплетении искусства и ремесла, уникальности творчества и промышленного дизайна, Алексей говорит:
Чернильницы, дверное стукальце — вещи, умирающие теперь, или уже умершие. Времена, когда для каждого действия был свой предмет — красивый, выточенный, искусно украшенный. Что за скорость жизни у людей была тогда, что за взгляд на мир? Размышляя о переплетении искусства и ремесла, уникальности творчества и промышленного дизайна, Алексей говорит:
— Академия создавалась как школа, где будут готовить художников для промышленности. Отсюда и ее название. Искусство и ремесло не отделимы друг от друга. Прежде чем начать творить, каждый должен тренироваться в течение долгого времени, совершенствовать мастерство. Лишь после того, как овладеет ремесленными навыками, художник может создавать настоящие произведения искусства. Можно ли современных модельеров назвать художниками? Ответ не вызывает сомнений. У большинства из них огромный творческий опыт, прекрасный вкус и художественное образование. Они продумывают образ, силуэт, цветовое решение своих коллекций — это огромный и сложный процесс. Затем одежда выпускается многомилионными тиражами. Перестает ли она от этого быть результатом творческого труда? Конечно, нет. Для многих потребителей, эта грань, к сожалению, стирается. То же самое с автомобилями, мебелью, посудой, столовыми приборами... Так что у промышленного дизайна и, к примеру, у монументальной скульптуры много общего. Только задачи разные. Дизайнер стремится изящно ответить на утилитарные требования, а скульптор — раскрыть художественный образ.
Недавно в Академии Штиглица прошло мероприятие из цикла #Empty («Пустой» с англ.) — в рамках этого проекта блогеры и фотографы посещают закрытые площадки, куда нельзя заглянуть простому посетителю. И у них осталось много восторгов, эмоций и вдохновения.
— После экскурсии по музею мы могли свободно посетить аудитории и мастерские, где учатся и творят студенты, — рассказывает Полина Старикова, участница проекта. — Каждая комната не похожа на другую; состарившиеся стены и потолки таинственно притягивают. Для посещения нам также открыли двойной стеклянный купол академии. Было ощущение, что я попала в оранжерею, но без цветов: свежий воздух, много света; слышно, как дождь барабанит по верхнему куполу. Идеально. Целый сундук вдохновения.
— Здесь ощущаешь историю и атмосферу творчества, которая почти давит, но при этом ненавязчиво вдохновляет. Сосредоточенное, величественное, атмосферное место, — добавляет Кассандра Фадеева. — Впечатляет характер места. Столько разных по назначению и стилю уголков и комнат, столько влияний на протяжении богатого исторического пути — но при этом вся академия воспринимается целостно. Необычно оказаться в подкупольном пространстве, где ранее были оранжереи. Впечатлило количество текстур и узоров. Чудесно, разно. Большой зал залит светом купола, в оттенках охры и бежа, с алыми тонами и серыми тенями. А темный актовый зал — с деревом на стенах, роялем и креслами глубокого зеленого цвета — наполняется густым светом из окон, когда приоткрываешь шторы.
— Здесь чувствуешь себя учеником Хогвардса — восхищается Евгения Аникеева. — Пожалуй, самое великолепное в этом здании — атриум, купол. Он, на минуточку, самый большой в Петербурге. Нам удалось побывать на самом верху, и оказалось, что это купол в куполе — вот такая тавтология. Я бы хотела учиться в таких стенах. Здесь все — искусство.
Петербург прекрасен, пока есть нехоженые дороги, коридоры и комнаты, залы и лестницы. Пока есть огромные здания, поместившиеся в крошечные переулки. Восторг открытия кованой двери на заклепках, касания старинного сундука черного дерева. Тихая сосредоточенность мастера, смывающего слой штукатурки со стен и открывающего старинную роспись сводов. Храм красоты, почти зеркальная позолота, искрящаяся теплым светом. Петербург — город вечных открытий. Здесь нужно радоваться каждому шагу вперед, стучаться в двери и окна, даже закрытые, и тихо смотреть в пустынные залы прошлых столетий.
0 коммент.